Он попросил принести ему листок бумаги и ручку, осторожно придвинулся ближе к подоконнику.
Его внимание привлекло огромное белое облако в небе, которое, казалось, закрыло весь этот огромный мир и замерло без движения перед самым его окном. Он начал что-то писать, положив листок на зачитанный, уже «видавший виды» журнал…
С обложки глянцевого журнала на него смотрели такие знакомые глаза, глаза счастливого человека…
Он, действительно, тогда был самым счастливым человеком в мире. Его приглашали на все телевизионные шоу, ему платили за интервью и фотосессии, он даже получил роль в одном телевизионном проекте...
Сенсация двадцатого века: человек, похудевший за восемнадцать месяцев на триста килограммов! Это о нём, и это - чистая правда. В нём осталось тогда ровно 90 килограммов костей и обвисшей кожи…
Мысли потекли тихой рекой, и, не желая превращаться в слова, уносили его в какие-то давние воспоминания.
Он вспомнил, как бегал мальчиком в этом дворе, играя в мяч со сверстниками, а теперь вот у него сын – подросток, который почти не отходит от телевизора, разве что к холодильнику за бутылкой «Колы» и сосиской в тесте.
Сколько же он сам съел этих «хот-догов» за свои неполных 37? Не сосчитать, нет им счёта…
Точно, десятка два сразу, когда вышел из студии с очередного интервью и решил отпраздновать «победу над собой» со своей новой знакомой… Девушки тогда сильно желали его любви и славы, его лёгких денег. Он не отказывал в удовольствиях ни себе, ни им.
А спустя год угрюмая жена снова готовила ему дежурный омлет из дюжины яиц… Были дни, когда он люто ненавидел её за это…
Но ещё больше он ненавидел её, когда не получал требуемые отбивные на рёбрах, чипсы в шестикилограммовых упаковках и бесконечные сырные палочки…
Его интерес к еде никогда не исчезал, а удовольствие, получаемое от процесса поглощения пищи, только на какое-то время замещалось эйфорией от его умопомрачительного успеха и сомнительной популярности.
Вес быстро вернулся, только теперь уже с солидной прибавкой - в полцентнера жира… Никто из журналистов не стоял в очередь за интервью у его особенной кровати, на колёсах, с автоматическими подъёмниками и пультом управления, купленной на оставшиеся деньги от былой славы «победителя»…
Он ещё раз взглянул на облако в окне и написал на листке несколько ничего не значащих слов: «Когда умру, обязательно попаду в рай... в аду я уже побывал…»
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
